Эта запись вряд ли покажется интересной кому-либо кроме моих однокурсников или когда-то слушавших лекции Андрея Григорьевича. "человек-энциклопедия" это дурные, пошлые слова, просто Человек, с большой буквы, который действительно заставляет думать, искать.. такие люди, такие учителя, как он - большая редкость
В частной школе Maxvel прошел семинар на тему «Духовный кризис на рубеже XIX и XX веков. Очерки истории и культуры». Лекции читал доцент Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Репина Российской академии художеств Андрей Григорьевич Федоров.
интервьюЗа два дня Федоров сделал экскурс по истории Германии, Австрии, философским течениям и литературе (Ницше, Шпенглер, перейдя к скандинавам Ибсену и Стриндбергу), остановился на венской школе живописи и музыки (Климт, Брамс, Р.Штраус, Малер). Перешел к русскому символизму и философии (Мережковский, Розанов, Леонтьев, Соловьев), «Миру искусства« и поэзии Серебряного века.
Собственно, «читал» - не то слово. Андрей Григорьевич проживал на наших глазах каждое слово. Безо всяких конспектов. Анализировал, проводил аналогии.
Впечатления? Эрудит с феноменальной памятью, систематизатор и аналитик истории и культуры. Он еще и автор учебников.
В институте учит студентов видеть процессы и понимать их причинно-следственные связи. Радуется, когда они начинают шевелить мозгами.
- Заканчивал я в свое время институт им. Герцена, когда там готовили учителей широкого профиля, - рассказывает Федоров. - В дипломе у меня написано - преподаватель русского языка, литературы и истории. Преподаю историю, но круг моих научных интересов - русско-германские связи.
Я пытался на основании периодических изданий, всяких книг, переписок представить себе, как формировались и менялись представления - русских о немцах и немцев о русских. Соответственно при литературном образовании у меня получается история культуры.
В промежутке
- А Лифляндия как-то втискивается в ваши интересы?
- Естественно. Я, например, знаю, что первая газета на латышском языке «Латвиешу авизес» издавалась в Петербурге, потому что здешняя немецкая цензура ее зажимала, а петербургская разрешала.
Почему разрешала? А потому что это 60-е годы, Бисмарк объединяет Германию, и в Петербурге беспокоятся, как бы и здешние немцы не захотели присоединиться к фатерлянду, и потому поощряют эстонское и латышское национальное движение.
- Вот и опять латыши должны быть благодарны России. А то одни проклятья слышим в ее адрес. Как вы сказали: надо учиться видеть процессы...
- Именно из сочетания германского и русского влияний создавалась та основа, на которой деревенская культура прибалтийских народов входила в систему европейских культур еще в XIX веке.
Если бы Лифляндия вошла в состав бисмарковской Германии, то произошла бы все-таки германизация. А поскольку она входила в состав Российской империи, то, естественно, происходили попытки ее русификации. И вот при нейтрализации германского и русского влияния, в промежутке, получилась возможность для более-менее самостоятельного развития местных культур.
Граница между Прибалтикой и Псковской губернией определилась еще мирным договором между Великим Новгородом и Ливонским орденом 1242 года. Она на том же самом месте и находится. Вот тогда столкнулись две цивилизации: православная русская и немецкая католическая. Уперлись - и появилась черта. Которая никогда совершенно не исчезала.
Например, читал я книжку Павла Якушкина (был такой очкастый интеллигент, который в конце 50-х годов XIX века пошел в народ) «Пешком по Новгородской и Псковской губернии». Вместе с псковскими корабельщиками, которые возили гипс из Изборска в Дерпт, он плывет по Псковскому озеру, и те ему показывают: там, направо, русская сторона, а там - забранная сторона. Так что в народном сознании эта черта существовала с XIII века.
Закрывая глаза
- Скажите, просвещать - это ваша миссия? Как вы это определяете для себя?
- Знаете, в 1956 году я окончил школу и по совету отца, который был инженер и начальник цеха на «Арсенале», пошел в политех. Но к весне сказал решительно, что это не мое. И забрал документы, чтобы пойти в пединститут.
Отец изрек по этому поводу: вот и будешь ты всю жизнь нищий. И надо сказать, он был совершенно прав. Но с тех пор я все время кого-то просвещаю - направо и налево. Даже в армии в ракетном дивизионе я организовал нечто вроде воскресных курсов для воинов, собирающихся поступать в вуз.
А если отвлечься от высокого штиля, то вспоминается русская поговорка: «Умный любит учиться, а дурак - учить». Это про меня.
- Андрей Григорьевич, вот тут даже кто-то из ваших учеников вспомнил, что вы читаете лекции с закрытыми глазами. Сейчас мы сами были этому свидетелями. Это вам помогает уходить в глубины сознания?
- Это нехорошая привычка, но у меня издавна такой... рефлекс.
- Честное слово, он нам не мешал.
Уроки истории
- Вы автор учебника «История ХХ века», вышедшего в Эстонии в двух книжках. По нему учатся в русских и эстонских школах. Первая книга заканчивается пактом Молотова - Риббентропа, вокруг которого в свое время ломалось много копий. Помнится, никак в России не хотели признавать его существование, но пришлось. По аналогии: в России до сих пор не желают признавать факт расстрела польских офицеров в Катыни в 1940-м...
- Нет, факт не отрицается вообще.
- В интернете с яростью отрицают, а кто признает, то очень вяло и осторожно.
- Ох! ( Вздыхает .) Отрицать Катынь столь же глупо, сколь и непорядочно. Как-то был я в Германии и просматривал в ожидании автобуса местную газету. Там заметка о том, что в такой-то итальянской деревне состоялась траурная поминальная церемония: в августе 44-го эту деревню сожгли эсэсовцы и 310 человек расстреляли за связь с партизанами.
На церемонии присутствовал министр внутренних дел Германии, который произнес речь, которую начал со слов: «Здесь место позора Германии». Так вот, ежели бы наш министр какой-нибудь съездил в Катынь и сказал такую речь...
Поэзия вместо
- Вы в лекции убедительно систематизировали поэзию начала ХХ века - символисты, акмеисты, другие «исты». А современная русская поэзия поддается систематизации?
- Понимаете, золотой век - пушкинский... Серебряный век... Середину ХХ века некоторые называют бронзовым веком поэзии...
Поэзия играла роль в жизни общества. Какую - это другой вопрос. А вот теперь - не играет. Почему? Потому что «зальная» и «стадионная» поэзия середины века (Вознесенский, Евтушенко, Рождественский) была вместо газетной публицистики. Вместо философии, которая была только марксистской. Вместо религии, которой мы не знали. И чуть было не сказал - «вместо жизни».
Кстати... Все-таки наиболее значительный поэт второй половины ХХ века - это, по-моему, Иосиф Бродский. У него есть строки, которые так и просятся в классику. Например: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать...» (Фeдоров зачитывает стихотворение целиком.) Это такая же петербургская знаковая поэзия, как «Люблю тебя, Петра творенье» или «Город мой железно-серый».
Теперь, видимо, роль поэзии в общественном сознании пришла к минимуму. Поэтому ее никто особенно и не систематизирует. Что будет дальше, про то знает Бог.
Совесть - Бог
- «Бог» - не только слово, но и понятие, которое вы частенько употребляли. Ваше мнение о современном православии и вере?
- Спросили бы что-нибудь полегче. Сейчас множество людей начинает ходить в церковь и во что-то верить. Но все время вспоминается, что до 17-го года громадное большинство ходило в церковь, выполняло обрядность - и считалось, во что-то верило. А потом Розанов изрек: «Сбросили церковность и православие, словно в баню сходили».
Так вот, мне и сейчас представляется, что это все - внешнее, поверхностное. Наше поколение росло вдали от всего этого. Только от бабушки можно было что-нибудь в этом отношении подцепить. Но когда моя бабушка захотела меня крестить (я уже ходил в детский сад), то заявил протест с атеистической точки зрения. На что бабушка изрекла: «Дурака крести, а он кричит: пусти!»
И только уже в студенческие годы, когда мы изучали старославянский язык - а тексты божественные, из «Остромирова евангелия» - я познакомился с этим впервые. Мне захотелось узнать побольше.
Русской Библии я в то время достать не мог. И вот в «Старой книге» купил немецкую Библию (разводит руками, показывая, какого она размера и веса) и потом, поехав по распределению в Забайкалье, захватил ее с собой. И долгими зимними вечерами старательно читал.
С этого началось мое прикосновение к этим вещам, размышления и... не боюсь сказать, что все-таки вера. Я человек не церковный. Когда-то говорил, что я - неверующий в то, что Бога нет. Теперь, когда мне 70, могу сказать, что - верующий в то, что Он есть. Причем именно христианский, евангельский, библейский Бог. Это налагает обязанности, но без этого жить невозможно, как мне теперь представляется.
А вот традиционное обрядоверие все-таки не главное. Ходит человек в церковь - не ходит, соблюдает - не соблюдает посты, жжет - не жжет свечки, главное другое: вера и совесть. Ведь вот научного определения совести нету. Начни ее определять, получится либо комплекс имени Зигмунда Фрейда, либо предрассудок.
Христиане говорят: совесть - это голос Бога внутри человека. Не придумаешь лучшего определения.
- Кстати, на днях прочел высказывание митрополита Кирилла, тогда еще не выбранного Патриархом, - он говорит то же самое.
...На этом мы и закончили разговор.
взято здесь www.chas-daily.com/win/2009/02/02/g_040.html?r